Картина третья
Чтение для души
Читать
* ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ *
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Календарь показывает 19 октября. Когда он исчезает, мы видим все ту же комнату. Ясный осенний день.
Валя Волобуева заклеивает длинными полосами бумаги рамы. Маруся моет второе окно, перегнувшись во двор. Шурочка крепко держит ее за юбку. Поет задумчиво.
Шурочка (поет).
В кружках и хороводах,
Всюду милый мой
Не сводил очей с меня,
Все любовался мной.
Маруся, не перегибайся так, у меня голова кружится. Говорят тебе - пусти, я лучше сделаю, и в один миг. А? Вот упрямая! (Поет.)
Все подруги с завистью
На меня глядят,
"Что за чудо парочка",
Старики твердят.
Что? Денатурат? Валя, у тебя денатурат? На, Маруся. Осторожней. Если поскользнешься да упадешь - я тебя своими руками задушу.
А теперь вот милый мой
Стал как лед зимой,
Все те ласки прежние
Он отдает другой.
Валя, у тебя никого нет?
Валя. В каком смысле?
Шурочка. Известно в каком.
Валя. Нету.
Шурочка. Удивляюсь. Здоровая. Обаятельная. Свободная. Эх ты! (Поет.)
Чем лучше соперница,
Чем лучше меня,
Что отбила милого
Друга от меня?
Иль косою русою,
Иль лицо бело,
Иль походкой частою
Завлекла его?
Ох, Валя, Валя! Я люблю мужа. Уж куда больше любить! Но душа просит... сама не знаю чего. Хоть погоревать во всю силу. И тут своя красота есть. Мы с Мишей, конечно, ссоримся, без этого нельзя. Но как-то по-домашнему. Эх! Люблю тоску! (Поет.)
Научи, родная мать,
Соперницу сгубить
Или сердцу бедному
Прикажи забыть.
"Нет запрету, дочь моя,
Сердцу твоему,
Как сумела полюбить,
Так сумей забыть".
Валя, ты чего! Маруся, Маруся, она плачет! Да еще слезы бумажными лентами вытирает. А чем окно заклеивать будем?
Маруся (прыгает с подоконника, подбегает к Вале). Валя, Валечка, что с тобой?
Валя. Я никогда не выйду замуж.
Маруся. С чего ты взяла?
Валя. Не могу влюбиться. Отвращение к мальчишкам. У них руки холодные. На лице какой-то пух. От застенчивости весь каменеет, а туда же лезет обниматься. Убила бы. А кто мне нравится, тот на меня не смотрит.
Шурочка. А тот, кто тебе нравится, постарше?
Валя. Постарше. Не так много. Еще молодой. Лет двадцати девяти.
Шурочка. Мы его знаем?
Валя. Умру, а не скажу.
Шурочка. Вот и проговорилась, дурочка. Значит, знаем.
Валя. Отчего я такая несчастная, нравлюсь только мальчишкам да старикам. Я никогда не рассказывала, такая минута подошла, расскажу. В прошлом году, когда я была на практике, в заводской лаборатории, был там лаборант. Старый, лет сорока. Щеки синие, хоть брился каждый день. Сопит. Нос не в порядке. Задержались мы вечером в лаборатории. Вдруг глаза у него остекленели. Лицо поглупело. Как бросится на меня. Шурочка. Ну, это уже нахальство! Валя. Я не испугалась. Только стало мне так скучно. Уйдите, говорю. А он как глухой. Тут меня даже затошнило. Я так его толкнула, что он рухнул. Разбил две колбы, пробирки. А я бежать. А на другой день знаете что он сделал?
Шурочка. Прощения просил.
Валя. Как же, дожидайтесь. Подал заявление, что я посуду побила. С меня взыскали, а я промолчала. Почему? Будто связало нас это вчерашнее безобразие.
Шурочка. Ох, меня там не было.
Маруся. Ох, бедные мы, женщины. Пока найдешь свое счастье - столько переживешь.
Шурочка. Что верно, то верно. Мне Миша говорит: "Ты знатная ткачиха, что ты все про любовь, ты про работу расскажи". Чудачок! У меня руки золотые! Мне на работе все ясно как стеклышко, еще и с другими делюсь опытом. Я хочу, чтобы у меня и дома было не хуже. А у кого тут опыт возьмешь? Все семьи разные.
Маруся. Человек неделим.
Шурочка. Как, как?
Маруся. Человек неделим. Ты правильно говоришь. Каждый хочет добиться, чтобы везде он был на высоте.
Шурочка. А как добиться? "В семейной жизни главное - терпение". Ну, хорошо. Я подумала: нет, мне не утерпеть. А с кем посоветоваться? "Миша, говорю, что есть ревность?" - "Прочти в толковом словаре". Прочла я и даже раскричалась. "Ревность, написано там, - это сомнение в чьей-то верности". Сомнение! Ну уж это ты брось! Значит, если я застукаю Мишу с Ленкой Куликовой - моя ревность пройдет оттого, что сомнений не будет? Ну как тут верить книжкам? Самой надо учиться. Валечка, ты, значит, все-таки влюблена у нас?
Валя. Во-первых, нет. А во-вторых, он любит другую.
Шурочка. Красиво, печально! Ничего, ничего, ты переживай, это душу украшает.
Открывается дверь, и в комнату входят Сережа, Никанор Никанорович, Леня.
Маруся. Ох, откуда вы? У меня такой беспорядок! Я босиком.
Сережа. Да уж.
Никанор Никанорович. Здравствуйте. Простите, мы думали, что дома никого нет.
Маруся. Я не ждала вас.
Сережа. Это сразу видно.
Маруся. Ты не предупредил.
Сережа молча выходит.
Куда ты?
Леня. К телефону. В коридор. Заказать Москву.
Никанор Никанорович. Наш идиот бухгалтер не внес аванс. Мы пришли к вам. Сегодня наш проект обсуждали в главке. Надо узнать. Разрешите позвонить от вас.
Маруся. Телефон Сережин.
Леня. А будь ваш - вы нас прогнали бы?
Шурочка. Не отвечай, Маруся. Ну, я пойду. Сережа такого холода нагнал, что еще простудишься. Пришел - не постучался, вошел - не поздоровался.
Никанор Никанорович. Не сердитесь. Мужчина при виде уборки звереет.
Шурочка. Марусенька, вон твои туфельки, под столиком. Я зайду завтра, докончим окно, когда помещение очистится. (Уходит.)
Леня. И вы уходите, Валя?
Валя. Да, мне пора.
Леня. А я что-то знаю.
Валя. Вероятно. Иначе не были бы инженером-строителем.
Никанор Никанорович. Испортил девушку. Острить стала.
Валя. Я защищаюсь.
Леня. Мы встретили Юрика.
Валя. До свидания, Никанор Никанорович.
Леня. С женой.
Валя. Это меня не касается. И вы неправду говорите.
Леня. Спросите Никанора Никаноровича.
Валя. Никанор Никанорович, правда?
Никанор Никанорович. Видимо.
Валя. До свидания. А какая она?
Леня. Блондинка. Высокая. Смотрит оценивающе.
Никанор Никанорович. Зовут Станислава Арнольдовна. Видимо, полька.
Маруся. Ох, тут что-то не то.
Леня. Не то?
Маруся. Он говорил, что жену его зовут Нюра.
Леня. Может быть, по-польски так, а по-русски - иначе.
Валя. До свидания. Я бегу. (Уходит.)
Маруся провожает ее.
Леня. Валя по уши влюбилась в Юрика, и все это видят, кроме него самого и ближайших друзей.
Никанор Никанорович. А вам какое дело?
Леня. Сам не знаю.
Сережа (возвращается; мрачно). У Якубовского не отвечает телефон.
Никанор Никанорович. Прячется.
Леня. Никаких сомнений.
Никанор Никанорович. Завтра узнаем. Неважно. Нет, важно. Много у меня, что ли, осталось дней и ночей? Ночь не спать из-за того, что не хватает у человека смелости взять да и сказать всю правду!
Леня. Ни в одном проекте не был я так уверен, как в этом.
Никанор Никанорович. Вот поэтому он и не прошел. Смотрят на проект. Смотрят и думают: "А я так мог бы?"
Леня. Если бы еще Якубовский попал, так сказать, на руководящий пост естественным путем, а он в талантливые инженеры назначен... А раз назначен значит, могут и снять. Вот он и вертится.
Маруся входит в комнату.
Сережа. Мы работаем.
Маруся. Я тоже. (Берет со стола книгу, уходит.)
Никанор Никанорович. А до войны? Кем он был до войны?
Леня. Никем.
Никанор Никанорович. А теперь считает, что он пуп земли. А на самом деле он просто пуп.
Леня. Лицо грубое, щеки как ляжки. Еще за границу его посылают. (Достает из кармана газету.) И он описывает свои впечатления. (Читает.) "Мне довелось посетить завод строительных материалов". "Довелось" - скажите, пожалуйста! Почему, как начинают наши путешественники изливать в газетные подвалы свои чувства и мысли, - у них язык деревенеет? "Довелось", "не далее как вчера" обратите внимание. Просто "вчера" уже Якубовский сказать не в силах. Он не простой человек. Землепроходец! (Читает.) "Осеннее золото лесов", "то и дело проносятся стада", "досужие болтуны". "Досужие"! - смотрите, пожалуйста, какое словцо выкопал. Сам ты досужий! Казнил бы его.
Никанор Никанорович. Ну, это уж незачем. Себе дороже стоит.
Леня. Я расточителен.
Никанор Никанорович. Вы человек с душою, достаточно разработанной. Вам убивать - противопоказано. Вспомните Раскольникова.
Леня. Главная ошибка Раскольникова была в том, что убивал он собственноручно. Надо было поручить секретарю. Ничего бы Раскольников не увидел, не услышал. Мучений совести - на грош, а пользы-то...
Никанор Никанорович. Довольно. Не кощунствуйте. Идем по домам.
Встает. Частые телефонные звонки.
Междугородняя.
Сережа бежит к телефону.
А где Маруся?
Леня. Она заходила сюда, но Сережа ее выставил.
Никанор Никанорович. Не выдумывайте.
Леня. А вы даже и не заметили?
Никанор Никанорович. Не выдумывайте. Когда это было?
Леня. Она, как вежливая хозяйка, вошла, а Сережа ей: "Мы работаем".
Никанор Никанорович. Не заметил. Честное слово. Я понимаю Сережу. Он не хотел, чтобы жена видела его волнение.
Леня. Терпеть не могу слова "волнение".
Никанор Никанорович. Шли бы вы в писатели!
Леня. Не смею.
Входит Сережа.
Сережа. Якубовский звонил. Проект принят. С блеском. Он звонил нам в бюро, не застал, потом вам, потом добыл мой телефон - и сюда. Естественно, что у него дома телефон не отвечал. Он в главке сидел, к нам дозванивался.
Пауза.
Никанор Никанорович. Первый признак действительно талантливого человека: он радуется чужому успеху. Он понимает, что каждая удача не отнимает, а дарит. Растет уважение ко всей организации.
Леня. И работает как мученик. Здоровье-то у него никакое. Обрюзг, побледнел, а отдыхать не едет.
Сережа. За границей-то побывал.
Леня. Ну какой же это отдых!
Сережа. И написал...
Леня. Как будто он сам писал! Посмотри название статьи: "Под чужими звездами". Он человек умный, скромный. Это за него сочинил кто-нибудь.
Сережа. Ты же собирался его казнить.
Леня. Я... я... не успел, к счастью.
Друзья переглядываются и разражаются хохотом.
Сережа. Признаем - свиньи мы. Плохо воспитаны.
Никанор Никанорович. Нервы.
Леня. Судили и осудили, да с какой легкостью!
Никанор Никанорович. Довольно психологии. Проект принят! Впрочем, я и не сомневался в этом. Мария Николаевна! Мария Николаевна!
Входит Маруся с книгой в руке.
Поздравьте нас - принят проект.
Маруся (радостно). Принят! (Словно опомнившись, холодно.) Поздравляю.
Леня. Бежим, бежим! Дадим отдохнуть людям. Вечером созвонимся. (Идет в прихожую.)
Маруся стоит на месте, опустив голову. Сережа возвращается.
Сережа. Что ж ты свет не зажигаешь - стемнело совсем. (Зажигает свет, взглядывает на Марусю. Пугается.) Маруся, что с тобой? Отчего ты такая бледная? Простудилась! Возишься с окнами, возишься, сколько раз я тебе говорил.
Маруся. Окна сами не вымоются, не заклеятся.
Сережа. А что с тобой? Я тебя обидел, может быть? Ну как тебе не стыдно. Мало ли что бывает! Мы, мужчины, народ грубый. А кто слишком вежливый - тот не мужчина. Ну, Маруся, проснись.
Маруся. Я проснулась.
Сережа. Давай помиримся.
Маруся. Мы не ссорились.
Сережа. Ну, как хочешь. (Идет к столу сердито. Усаживается. Открывает книгу.)
Свет гаснет. Освещены только куклы.
Медвежонок. Слушай ты, Сергей! Послушай нас пока не поздно!
Кукла. В следующий раз будешь просить - не ответим.
Медвежонок. Вон, я вижу, в книжке у тебя написано: "Эти вещи ясно говорят о том, что каменный период сменился тут бронзовым ранее, чем можно предположить". Вон о чем при случае говорят вещи! И притом ясно! А ты не желаешь нас слушать!
Кукла. А мы ясно тебе говорим: пойди помирись!
Медвежонок. Мы ясно тебе говорим: в ссорах есть своя прелесть, не поддавайся этой игре!
Кукла. В этой игре, прости меня, фарфоровую, за выражение, разбиваются сердца!
Медвежонок. Сколько тебя, дурака, воспитывали - будь воспитанным мальчиком.
Кукла. Сидит!
Медвежонок. Не слушается. Будто мы не вещи, не куклы, а, прости господи, его родители. Что делать?
Кукла. Споем с горя!
Поют.
В доме восемь на Сенной
Поселились муж с женой.
Поселились, веселились,
А потом и побранились...
Картина четвертая далее…
