Ларошфуко: цитаты , стр.7

Никакое притворство не поможет долго скрывать любовь, когда она есть, или изображать - когда ее нет.
Чиста и свободна от влияния других страстей только та любовь, которая таится в глубине нашего сердца и неведома нам самим.
Трудно дать определение любви; о ней можно лишь сказать, что для души - это жажда властвовать, для ума - внутреннее сродство, а для тела - скрытое и утонченное желание обладать, после многих околичностей, тем, что любишь.
Изящество для тела - это то же, что здравый смысл для ума.
Дальновидный человек должен определить место для каждого из своих желаний и затем осуществлять их по порядку. Наша жадность часто нарушает этот порядок и заставляет нас преследовать одновременно такое множество целей, что в погоне за пустяками мы упускаем существенное.
Счастье и несчастье человека в такой же степени зависят от его нрава, как и от судьбы.
Не бывает обстоятельств столь несчастных, чтобы умный человек не мог извлечь из них какую-нибудь выгоду, но не бывает и столь счастливых, чтобы безрассудный не мог обратить их против себя.
Хотя судьбы людей очень несхожи, но некое равновесие в распределении благ и несчастий как бы уравнивает их между собой.
Человек никогда не бывает так счастлив или так несчастлив, как это кажется ему самому.
Нам дарует радость не то, что нас окружает, а наше отношение к окружающему, и мы бываем счастливы, обладая тем, что любим, а не тем, что другие считают достойным любви.
Все, что посылает нам судьба, мы оцениваем в зависимости от расположения духа.
Наши прихоти куда причудливее прихотей судьбы.
Человеку нередко кажется, что он владеет собой, тогда как на самом деле что-то владеет им; пока разумом он стремится к одной цели, сердце незаметно увлекает его к другой.
Мы обещаем соразмерно нашим расчетам, а выпоняем обещанное соразмерно нашим опасениям.
Чтобы оправдаться в собственных глазах, мы нередко убеждаем себя, что не в силах достичь цели; на самом же деле мы не бессильны, а безвольны.
Достойно вести себя, когда судьба благоприятствует, труднее, чем когда она враждебна.
Философия торжествует над горестями прошлого и будущего, но горести торжествуют над философией.
Долговечность наших страстей не более зависит от нас, чем долговечность жизни.