Бальмонт О женщине
Константин Дмитриевич Бальмонт о женщине
О женщине
Я буду ждать тебя мучительно,
Я буду ждать тебя года,
Ты манишь сладко-исключительно,
Ты обещаешь навсегда.
Ты вся — безмолвие несчастия,
Случайный свет во мгле земной,
Неизъясненность сладострастия,
Еще не познанного мной.
Своей усмешкой вечно-кроткою,
Лицом, всегда склоненным ниц,
Своей неровною походкою
Крылатых, но не ходких птиц,
Ты будишь чувства тайно-спящие,
И знаю, не затмит слеза
Твои куда-то прочь глядящие,
Твои неверные глаза.
Не знаю, хочешь ли ты радости,
Уста к устам, прильнуть ко мне,
Но я не знаю высшей сладости,
Как быть с тобой наедине.
Не знаю, смерть ли ты нежданная
Иль нерожденная звезда,
Но буду ждать тебя, желанная,
Я буду ждать тебя всегда.
Я буду ждать тебя года,
Ты манишь сладко-исключительно,
Ты обещаешь навсегда.
Ты вся — безмолвие несчастия,
Случайный свет во мгле земной,
Неизъясненность сладострастия,
Еще не познанного мной.
Своей усмешкой вечно-кроткою,
Лицом, всегда склоненным ниц,
Своей неровною походкою
Крылатых, но не ходких птиц,
Ты будишь чувства тайно-спящие,
И знаю, не затмит слеза
Твои куда-то прочь глядящие,
Твои неверные глаза.
Не знаю, хочешь ли ты радости,
Уста к устам, прильнуть ко мне,
Но я не знаю высшей сладости,
Как быть с тобой наедине.
Не знаю, смерть ли ты нежданная
Иль нерожденная звезда,
Но буду ждать тебя, желанная,
Я буду ждать тебя всегда.
— Отчего у тебя голубые глаза?
— Оттого что когда пролетала гроза,
Были молнии рдяны и сини.
Я смотрела на пляску тех синих огней
И на небо, что все становилось синей,
А потом я пошла по пустыне.
Предо мной голубел и синел зверобой,
Колокольчик сиял и звенел голубой,
И взошла я в свой дом на ступени,
А над ними уж ночь голубая плыла,
И весна королевой лазури была,
И душисто синели сирени.
— Оттого что когда пролетала гроза,
Были молнии рдяны и сини.
Я смотрела на пляску тех синих огней
И на небо, что все становилось синей,
А потом я пошла по пустыне.
Предо мной голубел и синел зверобой,
Колокольчик сиял и звенел голубой,
И взошла я в свой дом на ступени,
А над ними уж ночь голубая плыла,
И весна королевой лазури была,
И душисто синели сирени.