ГЛАВА XVIII
Чтение для души
Читать
До тех пор пока Элизабет не вступила в незерфилдскую гостиную, тщетно выискивая мистера Уикхема среди собравшихся красных мундиров, ей и в голову не приходила мысль, что он может туда не явиться. Встреча с ним казалась ей настолько само собой разумеющейся, что она даже не подумала о некоторых обстоятельствах, которые могли воспрепятствовать его появлению в Незерфилде. Она наряжалась к балу с особой тщательностью и в самом превосходном настроении готовилась к завоеванию всех оставшихся непокоренными уголков его сердца, будучи уверена, что эта задача может быть легко решена в течение одного вечера. Но как только она вошла, у нее зародилось зловещее подозрение, что в угоду своему другу Бингли не включил Уикхема в список приглашенных на бал офицеров. И хотя в действительности дело обстояло не совсем так, отсутствие Уикхема было тут же подтверждено его другом, мистером Денни, на которого с нетерпеливыми расспросами набросилась Лидия. Сообщив, что Уикхему пришлось накануне уехать по делам в Лондон и что он до сих пор не вернулся, Денни с многозначительной улыбкой добавил:
- Не думаю, чтобы дела были способны оторвать его от нас именно в такой день, если бы он не стремился избежать встречи с неким присутствующим здесь джентльменом.
Это замечание едва ли дошло до ушей Лидии, но было понято ее сестрой. Оно доказывало, что Дарси не менее виновен в отсутствии Уикхема, чем если бы подтвердилась ее первоначальная догадка. И, разочарованная во всех своих ожиданиях, Элизабет почувствовала к Дарси такую неприязнь, что с трудом принудила себя вежливо ответить на любезное приветствие, с которым он устремился к ней навстречу. Внимание, сочувствие, снисходительность к этому человеку были равносильны предательству по отношению к Уикхему. Она настолько отвергала всякую возможность беседы с Дарси, что, отвернувшись от него, не смогла преодолеть свой гнев даже в разговоре с мистером Бингли, слепая привязанность которого к своему другу казалась ей непростительной.
Однако Элизабет не была создана для меланхолии. И хотя все ее связанные с балом надежды рухнули, она не могла предаваться мрачным мыслям чересчур долго. Поведав свои огорчения Шарлотте Лукас, с которой они не виделись больше недели, она охотно перешла к рассказу о своем необыкновенном кузене, представив его вниманию своей подруги. Первый танец, однако, снова поверг ее в полное уныние. Это была убийственная церемония. Мистер Коллинз, важный и неуклюжий, делающий все время неверные па и то и дело извиняющийся, вместо того чтобы следить за танцевальными фигурами, заставил ее почувствовать все унижение и досаду, какие только способен вызвать на протяжении одного танца неугодный партнер. Минута, когда она от него наконец отделалась, принесла ей несказанное облегчение.
После Коллинза она танцевала с одним из офицеров. Она несколько пришла в себя, разговорившись с ним об Уикхеме и узнав, что молодой человек пользуется всеобщей симпатией. Оставив своего кавалера, она вернулась к мисс Лукас и, поглощенная беседой, не сразу заметила, что к ней обращается мистер Дарси, приглашая ее на следующий танец. От неожиданности Элизабет растерялась и в замешательстве приняла приглашение. Дарси отошел, и она осталась наедине с подругой, крайне удрученная тем, что не проявила достаточной находчивости. Шарлотта попыталась ее успокоить:
- Думаю все же, что он окажется приятным партнером.
- Упаси боже! Это было бы самым большим несчастьем. Найти приятным человека, которого решилась ненавидеть! Ты не могла пожелать мне ничего худшего.
Когда танцы возобновились и Дарси приблизился к ним, предложив ей свою руку, Шарлотта все же не удержалась и тихонько предостерегла подругу, чтобы она вела себя разумно и из симпатии к Уикхему не уронила себя в глазах несравненно более значительного человека. Элизабет ничего не ответила и заняла место среди танцующих, удивляясь, как это она удостоилась стоять в паре с мистером Дарси, и замечая то же удивление в глазах окружающих. Некоторое время они танцевали молча. Она уже стала думать, что молчание это продлится до конца танца, и хотела сперва ничем его не нарушать. Но, вообразив вдруг, что могла бы досадить партнеру сильнее, если бы заставила его говорить, она произнесла несколько слов по поводу исполнявшейся фигуры. Дарси ответил и замолчал. После паузы, длившейся одну-две минуты, она обратилась к нему опять:
- Теперь, мистер Дарси, ваша очередь поддержать разговор. Я отозвалась о танце - вы могли бы сделать какое-нибудь замечание о величине зала или числе танцующих пар.
Он улыбнулся и выразил готовность сказать все, что она пожелала бы услышать.
- Ну вот и отлично, - ответила она. - На ближайшее время вы сказали вполне достаточно. Быть может, немного погодя я еще замечу, что частные балы гораздо приятнее публичных. Но пока мы вполне можем помолчать.
- А вы привыкли разговаривать, когда танцуете?
- Да, время от времени. Нужно ведь иногда нарушать молчание, не правда ли? Кажется очень нелепым, когда два человека вместе проводят полчаса, не сказав друг другу ни слова. И все же для кого-то будет лучше, если мы поведем разговор таким образом, чтобы сказать друг другу как можно меньше.
- Говоря это, вы предполагали мои желания или подразумевали, что это угодно вам?
- И то и другое, - уклончиво ответила Элизабет. - Я давно замечаю частые совпадения в нашем образе мыслей. Оба мы мало общительны и не склонны к разговору, если только нам не представляется случай сказать что-нибудь из ряда вон выходящее - такое, что может вызвать изумление всех присутствующих и наподобие пословицы из уст в уста передаваться потомству.
- Что касается вашего характера, - сказал он, - вы, по-моему, обрисовали его не вполне точно. Не мне решать, насколько правильно вы охарактеризовали меня. Впрочем, вы сами находите, наверно, этот портрет удачным.
- Не могу судить о собственном искусстве.
Дарси ничего не сказал, и они опять замолчали, пока во время следующей фигуры танца он не спросил у нее, часто ли ее сестрам и ей приходится бывать в Меритоне. Ответив утвердительно, она не удержалась от того, чтобы не добавить:
- Когда мы с вами на днях там встретились, мы только что завели на улице новое знакомство.
Действие этих слов сказалось незамедлительно. На лице Дарси появилось надменное выражение. Но он ничего не сказал, а у Элизабет, как она ни ругала себя за свое малодушие, не хватило решимости пойти дальше. Немного погодя Дарси холодно заметил:
- Мистер Уикхем обладает такими счастливыми манерами и внешностью, что весьма легко приобретает друзей. Достаточно ли он способен их сохранять - вот что кажется мне более сомнительным.
- Он имел несчастье потерять вашу дружбу, - многозначительно заметила Элизабет. - Быть может, это наложит тяжелый отпечаток на всю его жизнь.
Дарси ничего не ответил, но было видно, что ему хотелось переменить тему разговора. В эту минуту рядом с ними очутился Уильям Лукас, пробиравшийся через толпу танцующих на противоположную сторону. Заметив мистера Дарси, он чрезвычайно любезно с ним раскланялся и тут же рассыпался в комплиментах по поводу его манеры танцевать и красоты его дамы.
- Я получил, дорогой сэр, высочайшее удовольствие. Как редко приходится видеть танцующих с таким изяществом. Ваша принадлежность к высшему обществу бросается в глаза. Но разрешите заметить, что прелестная дама, с которой вы сейчас танцуете, кажется мне вполне достойной своего партнера, и я надеюсь получать теперь подобное наслаждение особенно часто. Конечно, после того, как произойдет определенное и, разумеется, столь желанное - не правда ли, дорогая мисс Элиза? - событие! - При этом он посмотрел в сторону Бингли и Джейн. - Сколько оно вызовет поздравлений! Но - я обращаюсь к мистеру Дарси - не позволяйте мне вас задерживать, сэр. Вы не станете благодарить меня за то, что я мешаю вашей беседе с очаровательной молодой леди, сверкающие глазки которой уже начинают посматривать на меня с явным укором.
Последняя часть этой тирады едва ли была услышана Дарси. Но предположение сэра Уильяма относительно его друга сильно на него подействовало. Его лицо приняло очень серьезное выражение, и он пристально посмотрел на танцевавших неподалеку Бингли и Джейн. Придя, однако, в себя, он обернулся к своей даме и сказал:
- Вмешательство сэра Уильяма заставило меня потерять нить нашего разговора.
- По-моему, мы вовсе не разговаривали. Едва ли сэр Уильям мог найти в этом зале двух танцующих, которые хотели бы так мало сказать друг другу. Мы безуспешно пытались коснуться нескольких тем. И мне даже в голову не приходит, о чем бы мы могли поговорить теперь.
- Что вы думаете о книгах? - спросил он с улыбкой.
- О книгах? О нет, я уверена, что мы с вами одних и тех же книг не читали. И, уж во всяком случае, не испытывали при чтении одинаковых чувств.
- Мне жалко, что вы так думаете. Но даже если бы вы были правы, тем легче нам было бы найти тему для разговора. Мы могли бы сопоставить различные мнения.
- Нет, я не в состоянии говорить о книгах во время бала. Здесь мне на ум приходят другие мысли.
- Они всегда относятся к тому, что вас непосредственно окружает, не так ли? - сказал он с сомнением.
- Да, да, всегда, - машинально ответила Элизабет. На самом деле мысли ее блуждали весьма далеко от предмета разговора, что вскоре подтвердилось внезапным замечанием:
- Помнится, мистер Дарси, вы признались, что едва ли простили кого-нибудь в своей жизни. По вашим словам, кто однажды вызвал ваше неудовольствие, не может надеяться на снисхождение. Должно быть, вы достаточно следите за тем, чтобы не рассердиться без всякого повода?
- О да, разумеется, - уверенно ответил Дарси.
- И никогда не становитесь жертвой предубеждения?
- Надеюсь, что нет.
- Для тех, кто не поступается своим мнением, особенно важно судить обо всем здраво с самого начала.
- Могу я узнать, что вы имеете в виду?
- О, я просто пытаюсь разобраться в вашей натуре, - ответила она, стараясь сохранить на лице непринужденное выражение.
- И вам это удается?
Она покачала головой:
- Увы, ни в малейшей степени. Я слышала о вас настолько различные мнения, что попросту теряюсь в догадках.
- Что ж, могу представить себе, что полученные вами сведения весьма противоречивы, - сказал он очень серьезно. - Я бы предпочел, мисс Беннет, чтобы вы пока не рисовали в своем воображении моего духовного облика. В противном случае полученная вами картина не сделает чести ни вам, ни мне.
- Но если я сейчас не подмечу самого главного, быть может, мне никогда не представится другого случая.
- Не хотел бы лишать вас какого бы то ни было удовольствия, - холодно сказал Дарси.
Она ничего не ответила. И закончив танец, они молча разошлись с чувством взаимной неприязни. Впрочем, мистер Дарси уже питал в своем сердце достаточно сильную склонность к Элизабет, благодаря которой он быстро нашел ей оправдание, сосредоточив свой гнев на другом лице.
Вскоре после этого к Элизабет подошла мисс Бингли и обратилась к ней с любезно-высокомерным видом:
- Итак, мисс Элиза, вы в восторге от Джорджа Уикхема, не правда ли? Я слышала об этом от Джейн. Она буквально засыпала меня вопросами о вашем новом приятеле. Однако из ее слов я поняла, что среди прочих своих сообщений молодой человек забыл вам сказать, что он сын старого Уикхема, служившего дворецким у покойного мистера Дарси. Я бы все же хотела дружески вас предостеречь, чтобы вы не очень доверяли его высказываниям. Все, что он говорит о плохом обращении с ним мистера Дарси, - чистейший вымысел. Мистер Дарси, напротив, проявил необыкновенное благородство. Зато Джордж Уикхем поступил по отношению к мистеру Дарси самым непорядочным образом. Я не знакома с подробностями, но хорошо знаю, что мистера Дарси едва ли можно в чем-нибудь упрекнуть. Недаром он даже не переносит упоминания о Джордже Уикхеме! И хотя моему брату казалось невозможным исключить Уикхема из числа приглашенных офицеров, он очень обрадовался, узнав, что тот сам уклонился от приглашения. Появление Уикхема в этих местах - неслыханная дерзость. Непонятно, как он мог на это осмелиться! Мне очень жаль, мисс Элиза, что я должна была разоблачить пороки вашего нового знакомого. Но, пожалуй, учитывая его происхождение, от него едва ли можно было ожидать лучшего.
- Из ваших слов, сударыня, я поняла, что порок мистера Уикхема заключается в его происхождении, - резко ответила Элизабет. - Вы не смогли ничего поставить ему в вину, кроме того, что отец его служил дворецким у мистера Дарси. Но об этом, смею вас заверить, он мне сообщил сам.
- Прошу прощенья, - саркастически заметила, отходя от нее, мисс Бингли. - Извините за вмешательство - я руководствовалась лучшими побуждениями.
"Какая наглость! - произнесла про себя Элизабет. - Но вы, сударыня, глубоко заблуждаетесь, рассчитывая повлиять на меня столь недостойной выходкой. Кроме вашего самодовольного невежества и злокозненности мистера Дарси, вы ничего ею не доказали".
Она тут же разыскала Джейн, которая уже успела поговорить на интересовавшую их тему с мистером Бингли. Сестра встретила ее сияющей улыбкой, свидетельствовавшей о том, сколько радости доставил ей этот вечер. Догадавшись о мыслях Джейн по выражению лица, Элизабет поняла, что все ее сочувствие неудачам мистера Уикхема, негодование против его врагов и прочее значат очень немного по сравнению с надеждой на грядущее счастье сестры.
- Мне, конечно, хотелось бы узнать, - сказала она с не менее приветливой улыбкой, - удалось ли тебе что-нибудь выяснить о мистере Уикхеме. Но, быть может, ты провела время так приятно, что могла думать лишь об одном человеке? Я на тебя не обижусь.
- Я вовсе про него не забыла, Лиззи, - ответила Джейн. - Но, увы, не могу сказать тебе ничего утешительного. Мистеру Бингли эта история мало знакома. В чем именно мистер Уикхем виноват перед мистером Дарси, он не знает. Но он готов поручиться за добропорядочность, честность и благородство своего друга. И он убежден, что мистер Уикхем не заслуживал даже той заботы, которую проявил по отношению к нему мистер Дарси. Меня это огорчает, но из его слов, так же как из слов мисс Бингли, следует, что мистера Уикхема нельзя считать порядочным человеком. Боюсь, он вел себя слишком неосмотрительно и тем самым лишился уважения мистера Дарси вполне заслуженно.
- А мистер Бингли знаком с мистером Уикхемом?
- Нет, он его ни разу не видел до встречи в Меритоне.
- В таком случае его взгляды на Уикхема заимствованы у мистера Дарси? Что ж, я вполне удовлетворена. Ну-с, а какие у него сведения о церковном приходе?
- Он не припоминает в точности обстоятельств, хотя не раз слышал о них от своего друга. Приход, кажется, был оставлен за Уикхемом только условно.
- Я не сомневаюсь в искренности мистера Бингли, - сказала Элизабет как можно мягче. - Но извини меня, если я не удовлетворюсь общими фразами. Мистер Бингли, конечно, должен добросовестно защищать интересы своего друга. Но так как некоторые части этой истории ему неизвестны, а с остальными он знаком только со слов самого мистера Дарси, я позволю себе относиться к обоим молодым людям по-прежнему.
После этого она перевела разговор на гораздо более приятную тему, которая не вызывала между ними никаких расхождений. С радостью услышала она от Джейн, сколько счастливых и вместе с тем робких надежд вызывает в ней ухаживание мистера Бингли. И Элизабет высказала все, что было возможно, чтобы поддержать в ней эти надежды. Когда к сестрам присоединился мистер Бингли, Элизабет отошла в сторону и отыскала мисс Лукас. Она едва успела ответить на вопрос подруги о том, понравился ли ей последний партнер по танцам, как к ним подошел мистер Коллинз и в крайнем возбуждении сообщил, что он имел удовольствие только что сделать важнейшее открытие.
- Благодаря чистейшей случайности, - сказал он, - я обнаружил в этой комнате близкого родственника моей патронессы. Мне посчастливилось услышать, как он в разговоре с молодой леди, являющейся украшением этого дома, упомянул имена его кузины мисс де БЈр и ее матери леди Кэтрин. Случаются же на свете подобные чудеса! Кто бы мог подумать, что здесь, на этом балу, я встречусь чуть ли не с племянником леди Кэтрин? Я благодарю небо за то, что у меня вовремя раскрылись глаза и я могу засвидетельствовать ему мое почтение! Конечно, я не премину совершить это сию же минуту. И я уповаю на то, что он простит мне медлительность, которая оправдывается лишь моей неосведомленностью.
- Не собираетесь ли вы представиться мистеру Дарси?
- О разумеется. Я буду покорнейше просить у него прощения за то, что не сделал этого раньше. Думаю, что он в самом деле приходится племянником леди Кэтрин. И я буду в состоянии заверить его, что всего неделю тому назад здоровье ее светлости не оставляло желать лучшего.
Элизабет попыталась по возможности удержать мистера Коллинза от этого шага. Она доказывала, что Дарси сочтет обращение к нему незнакомого человека скорее непозволительной вольностью, нежели данью уважения к своей тетке, что здесь они вполне могут не обращать друг на друга внимания и, наконец, что если бы даже в этом и возникла необходимость, то первый шаг к знакомству должен был сделать мистер Дарси, занимающий более высокое положение в обществе. Мистер Коллинз выслушал ее с видом человека, твердо решившего поступить по-своему, и, когда она замолчала, ответил:
- Дорогая моя мисс Элизабет! Я питаю самое высокое мнение относительно вашей превосходной способности судить о вещах, в которых вы хорошо разбираетесь. Но позвольте мне сказать, что имеется глубокое различие между нормами человеческих отношений, принятыми среди мирян, и теми, которые определяют поведение священнослужителей. Я должен присовокупить к этому, что ставлю служение церкви, в смысле почетности, вровень с исполнением самых высоких обязанностей в королевстве, - конечно, если только не забывать, что это служение должно осуществляться с подобающим смирением. А потому разрешите мне следовать в данном случае голосу совести, который призывает меня совершить то, что я нахожу своим долгом. Простите меня за нежелание воспользоваться вашим советом, которым я готов руководствоваться в любом другом деле. Но при сложившихся обстоятельствах я полагаю себя по образованию и опыту более способным судить о правильности своего поведения, нежели подобная вам юная леди.
Отвесив глубокий поклон, мистер Коллинз покинул Элизабет и направился прямо к мистеру Дарси. С тревогой стала она наблюдать, какое действие произведет на Дарси это неожиданное обращение. При первых же словах кузена Дарси явно удивился. Мистер Коллинз начал с торжественного расшаркивания, и, хотя речь его до нее не долетала, ей казалось, что она слышит фразу за фразой, по мере того как по движению его губ разгадывала произносимые им слова: "извинения", "Хансфорд" и "леди Кэтрин де БЈр". Ей было крайне досадно видеть, что ее родственник выступает перед мистером Дарси в столь комической роли. Последний смотрел на Коллинза с нескрываемым изумлением и, когда тот наконец позволил Дарси заговорить, ответил ему очень холодно. Это, однако, нисколько не обескуражило мистера Коллинза и не удержало его от новой тирады, продолжительность которой, казалось, еще больше увеличила презрение к нему мистера Дарси, так что, когда она закончилась, он только слегка кивнул головой и пошел прочь, в то время как Коллинз возвратился к Элизабет.
- Поверьте, я ни в коей мере не разочарован оказанным мне приемом, - сказал он, подойдя. - Мистер Дарси весьма доволен моей почтительностью. Он разговаривал со мной необыкновенно любезно и даже отплатил мне комплиментом, сказав, что достаточно знает разборчивость леди Кэтрин и не сомневается, что ее благосклонностью могут пользоваться только истинно достойные люди. Как это прекрасно сказано! Право, мне он очень понравился.
Так как самой Элизабет уже нечего было ждать от бала, она почти все внимание сосредоточила на сестре и мистере Бингли. Это навело ее на приятнейшие мысли, от которых она почувствовала себя почти такой же счастливой, как Джейн. В своем воображении она уже видела сестру хозяйкой этого дома, живущей в довольстве и счастье, которое может возникнуть только в браке, основанном на настоящей любви. При таких обстоятельствах она считала себя даже способной полюбить сестер мистера Бингли. Было очевидно, что мысли миссис Беннет сосредоточены на том же, и Элизабет твердо решила держаться от нее поодаль, боясь, как бы мать не сказала ей чего-нибудь лишнего. Однако, усаживаясь за стол, Элизабет, к своему огорчению, оказалась почти рядом с миссис Беннет. С досадой услышала она, что непрекращающийся громкий разговор матери с самым неподходящим человеком - леди Лукас - посвящен не чему иному, как предстоящей женитьбе мистера Бингли на Джейн. Тема была настолько увлекательной, что в своем перечислении преимуществ будущей партии миссис Беннет была совершенно неутомима. Прежде всего она поздравляла себя с тем, что Бингли такой милый молодой человек, что он так богат и живет всего в трех милях от Лонгборна. Далее она с восторгом говорила о том, как привязались к Джейн сестры мистера Бингли и как они должны радоваться возможности взаимно породниться. Более того, как много хорошего это событие сулит ее младшим дочерям, которые после замужества Джейн окажутся на виду у других богатых мужчин. И, наконец, как будет удобно ей, в ее возрасте, оставлять своих незамужних дочерей на попечение замужней сестры и появляться в обществе, только когда ей заблагорассудится - обстоятельство, которое, в соответствии с общепринятыми взглядами, следовало непременно выдавать за приятное, хотя трудно было найти человека, менее охотно сидящего дома, чем миссис Беннет. В заключение выражалось множество пожеланий, чтобы леди Лукас оказалась столь же счастлива в ближайшем будущем, хотя всем своим видом миссис Беннет отчетливо и с торжеством давала понять, что считает это совершенно невероятным.
Тщетно дочка пыталась унять поток материнского красноречия или хотя бы упросить мать, чтобы она выражала свои восторги не таким громким шепотом, ибо он, как замечала к своей невыразимой досаде Элизабет, почти полностью доходил до ушей сидевшего напротив мистера Дарси. Мать только сердилась на нее, говоря, что она несет чепуху.
- Кто такой для меня твой мистер Дарси, чтобы мне его бояться? Разве мы у него в долгу за любезное обращение, чтобы стараться не сказать ему чего-нибудь не по вкусу?
- Мама, ради бога, попытайтесь говорить тише. Для чего оскорблять мистера Дарси? Разве вы этим хорошо зарекомендуете себя перед его другом?
Уговоры, однако, не производили на мать никакого действия. Миссис Беннет продолжала во всеуслышание разглагольствовать о питаемых ею надеждах, и Элизабет то и дело приходилось краснеть от стыда и досады. Ей было трудно удерживаться от того, чтобы время от времени не бросать взгляд на Дарси, каждый раз убеждаясь, насколько основательны ее опасения. Хотя Дарси и не всегда смотрел в сторону миссис Беннет, она была убеждена, что его внимание сосредоточено именно на ней. При этом выражение его лица постепенно менялось: если вначале на нем было написано негодующее презрение, то под конец оно было исполнено мрачной и неуклонной решимости.
В конце концов, однако, красноречие миссис Беннет иссякло, и леди Лукас, которая во время этих, едва ли разделяемых ею, восторженных излияний неоднократно подавляла зевки, получила наконец возможность спокойно сосредоточиться на курице и ветчине. Элизабет начала было уже приходить в себя. Однако передышка оказалась короткой. Когда ужин окончился, заговорили о музыке, и ей пришлось перенести еще одно унижение, увидев, как Мэри после недолгих уговоров приготовилась ублажать публику своим искусством. Элизабет попыталась взглядом предотвратить такую самоотверженность с ее стороны, но тщетно. Обрадовавшись возможности показать себя во всем блеске, Мэри не хотела ничего понимать и тут же уселась за фортепьяно. С крайней досадой Элизабет, не отрывая глаз, наблюдала за сестрой и нетерпеливо следила, как та переходит от куплета к куплету. Окончание песни, впрочем, не принесло облегчения - уловив среди одобрительных возгласов намек на просьбу продлить доставленное удовольствие, сестра тотчас же принялась за новую. Мэри не обладала никакими данными для выступлений перед публикой: голос у нее был слабый, манера исполнения - вымученная. Элизабет была в отчаянии. Она посмотрела на старшую сестру, чтобы узнать, как эту же муку переживает Джейн. Но Джейн очень мило болтала с Бингли. Элизабет взглянула на его сестер и увидела, что они делают насмешливые знаки друг другу и мистеру Дарси, который, однако, сохранял непроницаемо мрачное выражение. Наконец она бросила взгляд на отца, умоляя его вмешаться, так как иначе Мэри могла бы продолжать свое пение до утра. Он понял ее и, когда Мэри закончила вторую песню, громко сказал:
- Этого вполне хватит, дитя мое. Ты уже достаточно долго услаждала наш слух. Позволь теперь и другим молодым девицам себя показать.
Хотя Мэри и сделала вид, что его слова до нее не дошли, она все же была ими несколько сконфужена. А Элизабет, переживая обиду за сестру и досадуя на отца, чувствовала, что своим вмешательством только ухудшила дело. Между тем стали искать нового исполнителя.
- Если бы мне, - произнес мистер Коллинз, - посчастливилось обладать музыкальными способностями, я, несомненно, счел бы для себя удовольствием порадовать общество какой-нибудь арией. Ибо я нахожу музыку самым невинным развлечением, вполне совместимым с положением служителя церкви. Разумеется, я не считаю, что мы вправе уделять музыке слишком много времени - существует столько дел, требующих от нас внимания. Если бы вы знали, сколько обязанностей у пастыря церковного прихода! Во-первых, ему нужно распределить десятину, заботясь при этом о своих интересах и не нарушая в то же время интересов своего патрона. Далее, ему необходимо сочинять проповеди. Остального времени едва хватает на исполнение церковных обрядов и заботу об усовершенствовании своего жилища, комфортом которого он ни в коем случае не вправе пренебрегать. Столь же важно для него проявлять внимание и участие ко всем окружающим и в особенности к тем из них, кому он обязан своим положением. И я отнюдь не освобождаю себя от подобного долга, так же, как не стал бы хорошо думать о человеке, который упускает возможность выразить почтение любой особе, находящейся в родственных отношениях с его патроном!
И он заключил свою речь, произнесенную таким громким голосом, что ее услышала половина собравшегося общества, поклоном в сторону мистера Дарси. Кое-кто из присутствующих пристально посмотрел на мистера Коллинза, кое-кто улыбнулся. Но никого его речь не позабавила больше, чем мистера Беннета, в то время как миссис Беннет вполне серьезно ее одобрила, поведав тихим голосом своей соседке леди Лукас, что мистер Коллинз необыкновенно умный и достойный молодой человек.
Элизабет казалось, что, если бы все члены ее семейства нарочно сговорились выставить в этот вечер напоказ свои недостатки, им едва ли удалось бы выполнить это с большим блеском и добиться более значительного успеха. К счастью для мистера Бингли и Джейн, некоторые номера этого спектакля, по-видимому, ускользнули от внимания молодого человека, не слишком чувствительного к проявлениям человеческой глупости. Однако достаточным злом было уже и то, что для его сестер и мистера Дарси открывалась великолепная возможность высмеивать ее родню. И Элизабет не могла решить, что для нее было. более невыносимо: вызывающие улыбки двух леди или молчаливое презрение джентльмена.
Остаток вечера принес ей мало приятного. Ее продолжал мучить мистер Коллинз, неотлучно следовавший за ней по пятам. Не будучи в состоянии уговорить ее танцевать, он своим присутствием лишал ее возможности принять приглашение какого-нибудь другого кавалера. Тщетно уговаривала она его воспользоваться обществом других барышень, предлагая познакомить его с любой из присутствовавших на балу. Мистер Коллинз утверждал, что он равнодушен к танцам и что больше всего ему бы хотелось выразить свое внимание дорогой кузине, надеясь тем самым как можно лучше зарекомендовать себя в ее глазах. По этой причине он предпочел бы до конца бала с ней не разлучаться. Против такого желания было трудно что-нибудь возразить. Поэтому Элизабет была благодарна мисс Лукас за то, что она часто к ним подходила и самоотверженно принимала на себя труд поддерживать разговор с мистером Коллинзом.
Элизабет, по крайней мере, была рада избавиться от знаков внимания со стороны мистера Дарси, который, хотя нередко и прохаживался без всякого дела неподалеку от нее, больше уже не пытался с ней заговаривать. Было приятно предположить, что она добилась этого намеками на мистера Уикхема.
Гости из Лонгборна покинули зал последними. Благодаря особой уловке миссис Беннет их экипаж был подан спустя четверть часа после того, как все остальные приглашенные уже уехали. Это дало им возможность заметить, с каким нетерпением ждал их отъезда кое-кто из обитателей Незерфилда. Миссис ХЈрст и ее сестра открывали рот лишь для того, чтобы посетовать на свою усталость, всем видом показывая, насколько им хочется наконец остаться одним. Уклоняясь от попыток миссис Беннет завязать разговор, они наводили оцепенение на всех присутствующих. Сцена эта слабо оживлялась пространными рассуждениями мистера Коллинза, полными комплиментов по адресу мистера Бингли и его сестер, по поводу изысканности только что закончившегося вечера и любезности и гостеприимства хозяев дома. Мистер Дарси вообще ничего не говорил. Мистер Беннет также молчал, смакуя развернувшееся перед ним зрелище. Мистер Бингли и Джейн, стоя несколько поодаль от других, разговаривали только между собой. Элизабет хранила молчание не менее упорно, чем миссис ХЈрст и мисс Бингли. И даже Лидия была настолько утомлена, что не произнесла ни слова, если не считать отрывочных восклицаний вроде: "Боже, как я устала!" - сопровождавшихся энергичным зевком.
Когда все наконец направились к выходу, миссис Беннет любезнейшим образом выразила непременное желание вскоре увидеть незерфилдскую компанию в Лонгборне. Обращаясь главным образом к мистеру Бингли, она сказала, что ее семья будет счастлива в любое время разделить с ним и его близкими скромный обед - без церемоний и формальных приглашений. Мистер Бингли искренне ее поблагодарил и охотно обещал навестить их при первом удобном случае после возвращения из короткой деловой поездки в Лондон, куда он должен был выехать на следующее утро.
Миссис Беннет была вполне удовлетворена. Покидая Незерфилд, она питала счастливую уверенность, что ее дочь переедет сюда спустя три-четыре месяца, которые понадобятся для приобретения новых экипажей и обстановки и приготовления свадебных нарядов. В той же мере она была убеждена в скором замужестве и второй дочери. Надежда на этот брак также доставляла ей немалое удовольствие, хотя и не столь сильное, как предвкушение замужества Джейн. Миссис Беннет любила Элизабет меньше других дочерей. И хотя она ничего не имела против Коллинза и его пасторского домика, они, конечно, не шли ни в какое сравнение с мистером Бингли и Незерфилдом.
- Не думаю, чтобы дела были способны оторвать его от нас именно в такой день, если бы он не стремился избежать встречи с неким присутствующим здесь джентльменом.
Это замечание едва ли дошло до ушей Лидии, но было понято ее сестрой. Оно доказывало, что Дарси не менее виновен в отсутствии Уикхема, чем если бы подтвердилась ее первоначальная догадка. И, разочарованная во всех своих ожиданиях, Элизабет почувствовала к Дарси такую неприязнь, что с трудом принудила себя вежливо ответить на любезное приветствие, с которым он устремился к ней навстречу. Внимание, сочувствие, снисходительность к этому человеку были равносильны предательству по отношению к Уикхему. Она настолько отвергала всякую возможность беседы с Дарси, что, отвернувшись от него, не смогла преодолеть свой гнев даже в разговоре с мистером Бингли, слепая привязанность которого к своему другу казалась ей непростительной.
Однако Элизабет не была создана для меланхолии. И хотя все ее связанные с балом надежды рухнули, она не могла предаваться мрачным мыслям чересчур долго. Поведав свои огорчения Шарлотте Лукас, с которой они не виделись больше недели, она охотно перешла к рассказу о своем необыкновенном кузене, представив его вниманию своей подруги. Первый танец, однако, снова поверг ее в полное уныние. Это была убийственная церемония. Мистер Коллинз, важный и неуклюжий, делающий все время неверные па и то и дело извиняющийся, вместо того чтобы следить за танцевальными фигурами, заставил ее почувствовать все унижение и досаду, какие только способен вызвать на протяжении одного танца неугодный партнер. Минута, когда она от него наконец отделалась, принесла ей несказанное облегчение.
После Коллинза она танцевала с одним из офицеров. Она несколько пришла в себя, разговорившись с ним об Уикхеме и узнав, что молодой человек пользуется всеобщей симпатией. Оставив своего кавалера, она вернулась к мисс Лукас и, поглощенная беседой, не сразу заметила, что к ней обращается мистер Дарси, приглашая ее на следующий танец. От неожиданности Элизабет растерялась и в замешательстве приняла приглашение. Дарси отошел, и она осталась наедине с подругой, крайне удрученная тем, что не проявила достаточной находчивости. Шарлотта попыталась ее успокоить:
- Думаю все же, что он окажется приятным партнером.
- Упаси боже! Это было бы самым большим несчастьем. Найти приятным человека, которого решилась ненавидеть! Ты не могла пожелать мне ничего худшего.
Когда танцы возобновились и Дарси приблизился к ним, предложив ей свою руку, Шарлотта все же не удержалась и тихонько предостерегла подругу, чтобы она вела себя разумно и из симпатии к Уикхему не уронила себя в глазах несравненно более значительного человека. Элизабет ничего не ответила и заняла место среди танцующих, удивляясь, как это она удостоилась стоять в паре с мистером Дарси, и замечая то же удивление в глазах окружающих. Некоторое время они танцевали молча. Она уже стала думать, что молчание это продлится до конца танца, и хотела сперва ничем его не нарушать. Но, вообразив вдруг, что могла бы досадить партнеру сильнее, если бы заставила его говорить, она произнесла несколько слов по поводу исполнявшейся фигуры. Дарси ответил и замолчал. После паузы, длившейся одну-две минуты, она обратилась к нему опять:
- Теперь, мистер Дарси, ваша очередь поддержать разговор. Я отозвалась о танце - вы могли бы сделать какое-нибудь замечание о величине зала или числе танцующих пар.
Он улыбнулся и выразил готовность сказать все, что она пожелала бы услышать.
- Ну вот и отлично, - ответила она. - На ближайшее время вы сказали вполне достаточно. Быть может, немного погодя я еще замечу, что частные балы гораздо приятнее публичных. Но пока мы вполне можем помолчать.
- А вы привыкли разговаривать, когда танцуете?
- Да, время от времени. Нужно ведь иногда нарушать молчание, не правда ли? Кажется очень нелепым, когда два человека вместе проводят полчаса, не сказав друг другу ни слова. И все же для кого-то будет лучше, если мы поведем разговор таким образом, чтобы сказать друг другу как можно меньше.
- Говоря это, вы предполагали мои желания или подразумевали, что это угодно вам?
- И то и другое, - уклончиво ответила Элизабет. - Я давно замечаю частые совпадения в нашем образе мыслей. Оба мы мало общительны и не склонны к разговору, если только нам не представляется случай сказать что-нибудь из ряда вон выходящее - такое, что может вызвать изумление всех присутствующих и наподобие пословицы из уст в уста передаваться потомству.
- Что касается вашего характера, - сказал он, - вы, по-моему, обрисовали его не вполне точно. Не мне решать, насколько правильно вы охарактеризовали меня. Впрочем, вы сами находите, наверно, этот портрет удачным.
- Не могу судить о собственном искусстве.
Дарси ничего не сказал, и они опять замолчали, пока во время следующей фигуры танца он не спросил у нее, часто ли ее сестрам и ей приходится бывать в Меритоне. Ответив утвердительно, она не удержалась от того, чтобы не добавить:
- Когда мы с вами на днях там встретились, мы только что завели на улице новое знакомство.
Действие этих слов сказалось незамедлительно. На лице Дарси появилось надменное выражение. Но он ничего не сказал, а у Элизабет, как она ни ругала себя за свое малодушие, не хватило решимости пойти дальше. Немного погодя Дарси холодно заметил:
- Мистер Уикхем обладает такими счастливыми манерами и внешностью, что весьма легко приобретает друзей. Достаточно ли он способен их сохранять - вот что кажется мне более сомнительным.
- Он имел несчастье потерять вашу дружбу, - многозначительно заметила Элизабет. - Быть может, это наложит тяжелый отпечаток на всю его жизнь.
Дарси ничего не ответил, но было видно, что ему хотелось переменить тему разговора. В эту минуту рядом с ними очутился Уильям Лукас, пробиравшийся через толпу танцующих на противоположную сторону. Заметив мистера Дарси, он чрезвычайно любезно с ним раскланялся и тут же рассыпался в комплиментах по поводу его манеры танцевать и красоты его дамы.
- Я получил, дорогой сэр, высочайшее удовольствие. Как редко приходится видеть танцующих с таким изяществом. Ваша принадлежность к высшему обществу бросается в глаза. Но разрешите заметить, что прелестная дама, с которой вы сейчас танцуете, кажется мне вполне достойной своего партнера, и я надеюсь получать теперь подобное наслаждение особенно часто. Конечно, после того, как произойдет определенное и, разумеется, столь желанное - не правда ли, дорогая мисс Элиза? - событие! - При этом он посмотрел в сторону Бингли и Джейн. - Сколько оно вызовет поздравлений! Но - я обращаюсь к мистеру Дарси - не позволяйте мне вас задерживать, сэр. Вы не станете благодарить меня за то, что я мешаю вашей беседе с очаровательной молодой леди, сверкающие глазки которой уже начинают посматривать на меня с явным укором.
Последняя часть этой тирады едва ли была услышана Дарси. Но предположение сэра Уильяма относительно его друга сильно на него подействовало. Его лицо приняло очень серьезное выражение, и он пристально посмотрел на танцевавших неподалеку Бингли и Джейн. Придя, однако, в себя, он обернулся к своей даме и сказал:
- Вмешательство сэра Уильяма заставило меня потерять нить нашего разговора.
- По-моему, мы вовсе не разговаривали. Едва ли сэр Уильям мог найти в этом зале двух танцующих, которые хотели бы так мало сказать друг другу. Мы безуспешно пытались коснуться нескольких тем. И мне даже в голову не приходит, о чем бы мы могли поговорить теперь.
- Что вы думаете о книгах? - спросил он с улыбкой.
- О книгах? О нет, я уверена, что мы с вами одних и тех же книг не читали. И, уж во всяком случае, не испытывали при чтении одинаковых чувств.
- Мне жалко, что вы так думаете. Но даже если бы вы были правы, тем легче нам было бы найти тему для разговора. Мы могли бы сопоставить различные мнения.
- Нет, я не в состоянии говорить о книгах во время бала. Здесь мне на ум приходят другие мысли.
- Они всегда относятся к тому, что вас непосредственно окружает, не так ли? - сказал он с сомнением.
- Да, да, всегда, - машинально ответила Элизабет. На самом деле мысли ее блуждали весьма далеко от предмета разговора, что вскоре подтвердилось внезапным замечанием:
- Помнится, мистер Дарси, вы признались, что едва ли простили кого-нибудь в своей жизни. По вашим словам, кто однажды вызвал ваше неудовольствие, не может надеяться на снисхождение. Должно быть, вы достаточно следите за тем, чтобы не рассердиться без всякого повода?
- О да, разумеется, - уверенно ответил Дарси.
- И никогда не становитесь жертвой предубеждения?
- Надеюсь, что нет.
- Для тех, кто не поступается своим мнением, особенно важно судить обо всем здраво с самого начала.
- Могу я узнать, что вы имеете в виду?
- О, я просто пытаюсь разобраться в вашей натуре, - ответила она, стараясь сохранить на лице непринужденное выражение.
- И вам это удается?
Она покачала головой:
- Увы, ни в малейшей степени. Я слышала о вас настолько различные мнения, что попросту теряюсь в догадках.
- Что ж, могу представить себе, что полученные вами сведения весьма противоречивы, - сказал он очень серьезно. - Я бы предпочел, мисс Беннет, чтобы вы пока не рисовали в своем воображении моего духовного облика. В противном случае полученная вами картина не сделает чести ни вам, ни мне.
- Но если я сейчас не подмечу самого главного, быть может, мне никогда не представится другого случая.
- Не хотел бы лишать вас какого бы то ни было удовольствия, - холодно сказал Дарси.
Она ничего не ответила. И закончив танец, они молча разошлись с чувством взаимной неприязни. Впрочем, мистер Дарси уже питал в своем сердце достаточно сильную склонность к Элизабет, благодаря которой он быстро нашел ей оправдание, сосредоточив свой гнев на другом лице.
Вскоре после этого к Элизабет подошла мисс Бингли и обратилась к ней с любезно-высокомерным видом:
- Итак, мисс Элиза, вы в восторге от Джорджа Уикхема, не правда ли? Я слышала об этом от Джейн. Она буквально засыпала меня вопросами о вашем новом приятеле. Однако из ее слов я поняла, что среди прочих своих сообщений молодой человек забыл вам сказать, что он сын старого Уикхема, служившего дворецким у покойного мистера Дарси. Я бы все же хотела дружески вас предостеречь, чтобы вы не очень доверяли его высказываниям. Все, что он говорит о плохом обращении с ним мистера Дарси, - чистейший вымысел. Мистер Дарси, напротив, проявил необыкновенное благородство. Зато Джордж Уикхем поступил по отношению к мистеру Дарси самым непорядочным образом. Я не знакома с подробностями, но хорошо знаю, что мистера Дарси едва ли можно в чем-нибудь упрекнуть. Недаром он даже не переносит упоминания о Джордже Уикхеме! И хотя моему брату казалось невозможным исключить Уикхема из числа приглашенных офицеров, он очень обрадовался, узнав, что тот сам уклонился от приглашения. Появление Уикхема в этих местах - неслыханная дерзость. Непонятно, как он мог на это осмелиться! Мне очень жаль, мисс Элиза, что я должна была разоблачить пороки вашего нового знакомого. Но, пожалуй, учитывая его происхождение, от него едва ли можно было ожидать лучшего.
- Из ваших слов, сударыня, я поняла, что порок мистера Уикхема заключается в его происхождении, - резко ответила Элизабет. - Вы не смогли ничего поставить ему в вину, кроме того, что отец его служил дворецким у мистера Дарси. Но об этом, смею вас заверить, он мне сообщил сам.
- Прошу прощенья, - саркастически заметила, отходя от нее, мисс Бингли. - Извините за вмешательство - я руководствовалась лучшими побуждениями.
"Какая наглость! - произнесла про себя Элизабет. - Но вы, сударыня, глубоко заблуждаетесь, рассчитывая повлиять на меня столь недостойной выходкой. Кроме вашего самодовольного невежества и злокозненности мистера Дарси, вы ничего ею не доказали".
Она тут же разыскала Джейн, которая уже успела поговорить на интересовавшую их тему с мистером Бингли. Сестра встретила ее сияющей улыбкой, свидетельствовавшей о том, сколько радости доставил ей этот вечер. Догадавшись о мыслях Джейн по выражению лица, Элизабет поняла, что все ее сочувствие неудачам мистера Уикхема, негодование против его врагов и прочее значат очень немного по сравнению с надеждой на грядущее счастье сестры.
- Мне, конечно, хотелось бы узнать, - сказала она с не менее приветливой улыбкой, - удалось ли тебе что-нибудь выяснить о мистере Уикхеме. Но, быть может, ты провела время так приятно, что могла думать лишь об одном человеке? Я на тебя не обижусь.
- Я вовсе про него не забыла, Лиззи, - ответила Джейн. - Но, увы, не могу сказать тебе ничего утешительного. Мистеру Бингли эта история мало знакома. В чем именно мистер Уикхем виноват перед мистером Дарси, он не знает. Но он готов поручиться за добропорядочность, честность и благородство своего друга. И он убежден, что мистер Уикхем не заслуживал даже той заботы, которую проявил по отношению к нему мистер Дарси. Меня это огорчает, но из его слов, так же как из слов мисс Бингли, следует, что мистера Уикхема нельзя считать порядочным человеком. Боюсь, он вел себя слишком неосмотрительно и тем самым лишился уважения мистера Дарси вполне заслуженно.
- А мистер Бингли знаком с мистером Уикхемом?
- Нет, он его ни разу не видел до встречи в Меритоне.
- В таком случае его взгляды на Уикхема заимствованы у мистера Дарси? Что ж, я вполне удовлетворена. Ну-с, а какие у него сведения о церковном приходе?
- Он не припоминает в точности обстоятельств, хотя не раз слышал о них от своего друга. Приход, кажется, был оставлен за Уикхемом только условно.
- Я не сомневаюсь в искренности мистера Бингли, - сказала Элизабет как можно мягче. - Но извини меня, если я не удовлетворюсь общими фразами. Мистер Бингли, конечно, должен добросовестно защищать интересы своего друга. Но так как некоторые части этой истории ему неизвестны, а с остальными он знаком только со слов самого мистера Дарси, я позволю себе относиться к обоим молодым людям по-прежнему.
После этого она перевела разговор на гораздо более приятную тему, которая не вызывала между ними никаких расхождений. С радостью услышала она от Джейн, сколько счастливых и вместе с тем робких надежд вызывает в ней ухаживание мистера Бингли. И Элизабет высказала все, что было возможно, чтобы поддержать в ней эти надежды. Когда к сестрам присоединился мистер Бингли, Элизабет отошла в сторону и отыскала мисс Лукас. Она едва успела ответить на вопрос подруги о том, понравился ли ей последний партнер по танцам, как к ним подошел мистер Коллинз и в крайнем возбуждении сообщил, что он имел удовольствие только что сделать важнейшее открытие.
- Благодаря чистейшей случайности, - сказал он, - я обнаружил в этой комнате близкого родственника моей патронессы. Мне посчастливилось услышать, как он в разговоре с молодой леди, являющейся украшением этого дома, упомянул имена его кузины мисс де БЈр и ее матери леди Кэтрин. Случаются же на свете подобные чудеса! Кто бы мог подумать, что здесь, на этом балу, я встречусь чуть ли не с племянником леди Кэтрин? Я благодарю небо за то, что у меня вовремя раскрылись глаза и я могу засвидетельствовать ему мое почтение! Конечно, я не премину совершить это сию же минуту. И я уповаю на то, что он простит мне медлительность, которая оправдывается лишь моей неосведомленностью.
- Не собираетесь ли вы представиться мистеру Дарси?
- О разумеется. Я буду покорнейше просить у него прощения за то, что не сделал этого раньше. Думаю, что он в самом деле приходится племянником леди Кэтрин. И я буду в состоянии заверить его, что всего неделю тому назад здоровье ее светлости не оставляло желать лучшего.
Элизабет попыталась по возможности удержать мистера Коллинза от этого шага. Она доказывала, что Дарси сочтет обращение к нему незнакомого человека скорее непозволительной вольностью, нежели данью уважения к своей тетке, что здесь они вполне могут не обращать друг на друга внимания и, наконец, что если бы даже в этом и возникла необходимость, то первый шаг к знакомству должен был сделать мистер Дарси, занимающий более высокое положение в обществе. Мистер Коллинз выслушал ее с видом человека, твердо решившего поступить по-своему, и, когда она замолчала, ответил:
- Дорогая моя мисс Элизабет! Я питаю самое высокое мнение относительно вашей превосходной способности судить о вещах, в которых вы хорошо разбираетесь. Но позвольте мне сказать, что имеется глубокое различие между нормами человеческих отношений, принятыми среди мирян, и теми, которые определяют поведение священнослужителей. Я должен присовокупить к этому, что ставлю служение церкви, в смысле почетности, вровень с исполнением самых высоких обязанностей в королевстве, - конечно, если только не забывать, что это служение должно осуществляться с подобающим смирением. А потому разрешите мне следовать в данном случае голосу совести, который призывает меня совершить то, что я нахожу своим долгом. Простите меня за нежелание воспользоваться вашим советом, которым я готов руководствоваться в любом другом деле. Но при сложившихся обстоятельствах я полагаю себя по образованию и опыту более способным судить о правильности своего поведения, нежели подобная вам юная леди.
Отвесив глубокий поклон, мистер Коллинз покинул Элизабет и направился прямо к мистеру Дарси. С тревогой стала она наблюдать, какое действие произведет на Дарси это неожиданное обращение. При первых же словах кузена Дарси явно удивился. Мистер Коллинз начал с торжественного расшаркивания, и, хотя речь его до нее не долетала, ей казалось, что она слышит фразу за фразой, по мере того как по движению его губ разгадывала произносимые им слова: "извинения", "Хансфорд" и "леди Кэтрин де БЈр". Ей было крайне досадно видеть, что ее родственник выступает перед мистером Дарси в столь комической роли. Последний смотрел на Коллинза с нескрываемым изумлением и, когда тот наконец позволил Дарси заговорить, ответил ему очень холодно. Это, однако, нисколько не обескуражило мистера Коллинза и не удержало его от новой тирады, продолжительность которой, казалось, еще больше увеличила презрение к нему мистера Дарси, так что, когда она закончилась, он только слегка кивнул головой и пошел прочь, в то время как Коллинз возвратился к Элизабет.
- Поверьте, я ни в коей мере не разочарован оказанным мне приемом, - сказал он, подойдя. - Мистер Дарси весьма доволен моей почтительностью. Он разговаривал со мной необыкновенно любезно и даже отплатил мне комплиментом, сказав, что достаточно знает разборчивость леди Кэтрин и не сомневается, что ее благосклонностью могут пользоваться только истинно достойные люди. Как это прекрасно сказано! Право, мне он очень понравился.
Так как самой Элизабет уже нечего было ждать от бала, она почти все внимание сосредоточила на сестре и мистере Бингли. Это навело ее на приятнейшие мысли, от которых она почувствовала себя почти такой же счастливой, как Джейн. В своем воображении она уже видела сестру хозяйкой этого дома, живущей в довольстве и счастье, которое может возникнуть только в браке, основанном на настоящей любви. При таких обстоятельствах она считала себя даже способной полюбить сестер мистера Бингли. Было очевидно, что мысли миссис Беннет сосредоточены на том же, и Элизабет твердо решила держаться от нее поодаль, боясь, как бы мать не сказала ей чего-нибудь лишнего. Однако, усаживаясь за стол, Элизабет, к своему огорчению, оказалась почти рядом с миссис Беннет. С досадой услышала она, что непрекращающийся громкий разговор матери с самым неподходящим человеком - леди Лукас - посвящен не чему иному, как предстоящей женитьбе мистера Бингли на Джейн. Тема была настолько увлекательной, что в своем перечислении преимуществ будущей партии миссис Беннет была совершенно неутомима. Прежде всего она поздравляла себя с тем, что Бингли такой милый молодой человек, что он так богат и живет всего в трех милях от Лонгборна. Далее она с восторгом говорила о том, как привязались к Джейн сестры мистера Бингли и как они должны радоваться возможности взаимно породниться. Более того, как много хорошего это событие сулит ее младшим дочерям, которые после замужества Джейн окажутся на виду у других богатых мужчин. И, наконец, как будет удобно ей, в ее возрасте, оставлять своих незамужних дочерей на попечение замужней сестры и появляться в обществе, только когда ей заблагорассудится - обстоятельство, которое, в соответствии с общепринятыми взглядами, следовало непременно выдавать за приятное, хотя трудно было найти человека, менее охотно сидящего дома, чем миссис Беннет. В заключение выражалось множество пожеланий, чтобы леди Лукас оказалась столь же счастлива в ближайшем будущем, хотя всем своим видом миссис Беннет отчетливо и с торжеством давала понять, что считает это совершенно невероятным.
Тщетно дочка пыталась унять поток материнского красноречия или хотя бы упросить мать, чтобы она выражала свои восторги не таким громким шепотом, ибо он, как замечала к своей невыразимой досаде Элизабет, почти полностью доходил до ушей сидевшего напротив мистера Дарси. Мать только сердилась на нее, говоря, что она несет чепуху.
- Кто такой для меня твой мистер Дарси, чтобы мне его бояться? Разве мы у него в долгу за любезное обращение, чтобы стараться не сказать ему чего-нибудь не по вкусу?
- Мама, ради бога, попытайтесь говорить тише. Для чего оскорблять мистера Дарси? Разве вы этим хорошо зарекомендуете себя перед его другом?
Уговоры, однако, не производили на мать никакого действия. Миссис Беннет продолжала во всеуслышание разглагольствовать о питаемых ею надеждах, и Элизабет то и дело приходилось краснеть от стыда и досады. Ей было трудно удерживаться от того, чтобы время от времени не бросать взгляд на Дарси, каждый раз убеждаясь, насколько основательны ее опасения. Хотя Дарси и не всегда смотрел в сторону миссис Беннет, она была убеждена, что его внимание сосредоточено именно на ней. При этом выражение его лица постепенно менялось: если вначале на нем было написано негодующее презрение, то под конец оно было исполнено мрачной и неуклонной решимости.
В конце концов, однако, красноречие миссис Беннет иссякло, и леди Лукас, которая во время этих, едва ли разделяемых ею, восторженных излияний неоднократно подавляла зевки, получила наконец возможность спокойно сосредоточиться на курице и ветчине. Элизабет начала было уже приходить в себя. Однако передышка оказалась короткой. Когда ужин окончился, заговорили о музыке, и ей пришлось перенести еще одно унижение, увидев, как Мэри после недолгих уговоров приготовилась ублажать публику своим искусством. Элизабет попыталась взглядом предотвратить такую самоотверженность с ее стороны, но тщетно. Обрадовавшись возможности показать себя во всем блеске, Мэри не хотела ничего понимать и тут же уселась за фортепьяно. С крайней досадой Элизабет, не отрывая глаз, наблюдала за сестрой и нетерпеливо следила, как та переходит от куплета к куплету. Окончание песни, впрочем, не принесло облегчения - уловив среди одобрительных возгласов намек на просьбу продлить доставленное удовольствие, сестра тотчас же принялась за новую. Мэри не обладала никакими данными для выступлений перед публикой: голос у нее был слабый, манера исполнения - вымученная. Элизабет была в отчаянии. Она посмотрела на старшую сестру, чтобы узнать, как эту же муку переживает Джейн. Но Джейн очень мило болтала с Бингли. Элизабет взглянула на его сестер и увидела, что они делают насмешливые знаки друг другу и мистеру Дарси, который, однако, сохранял непроницаемо мрачное выражение. Наконец она бросила взгляд на отца, умоляя его вмешаться, так как иначе Мэри могла бы продолжать свое пение до утра. Он понял ее и, когда Мэри закончила вторую песню, громко сказал:
- Этого вполне хватит, дитя мое. Ты уже достаточно долго услаждала наш слух. Позволь теперь и другим молодым девицам себя показать.
Хотя Мэри и сделала вид, что его слова до нее не дошли, она все же была ими несколько сконфужена. А Элизабет, переживая обиду за сестру и досадуя на отца, чувствовала, что своим вмешательством только ухудшила дело. Между тем стали искать нового исполнителя.
- Если бы мне, - произнес мистер Коллинз, - посчастливилось обладать музыкальными способностями, я, несомненно, счел бы для себя удовольствием порадовать общество какой-нибудь арией. Ибо я нахожу музыку самым невинным развлечением, вполне совместимым с положением служителя церкви. Разумеется, я не считаю, что мы вправе уделять музыке слишком много времени - существует столько дел, требующих от нас внимания. Если бы вы знали, сколько обязанностей у пастыря церковного прихода! Во-первых, ему нужно распределить десятину, заботясь при этом о своих интересах и не нарушая в то же время интересов своего патрона. Далее, ему необходимо сочинять проповеди. Остального времени едва хватает на исполнение церковных обрядов и заботу об усовершенствовании своего жилища, комфортом которого он ни в коем случае не вправе пренебрегать. Столь же важно для него проявлять внимание и участие ко всем окружающим и в особенности к тем из них, кому он обязан своим положением. И я отнюдь не освобождаю себя от подобного долга, так же, как не стал бы хорошо думать о человеке, который упускает возможность выразить почтение любой особе, находящейся в родственных отношениях с его патроном!
И он заключил свою речь, произнесенную таким громким голосом, что ее услышала половина собравшегося общества, поклоном в сторону мистера Дарси. Кое-кто из присутствующих пристально посмотрел на мистера Коллинза, кое-кто улыбнулся. Но никого его речь не позабавила больше, чем мистера Беннета, в то время как миссис Беннет вполне серьезно ее одобрила, поведав тихим голосом своей соседке леди Лукас, что мистер Коллинз необыкновенно умный и достойный молодой человек.
Элизабет казалось, что, если бы все члены ее семейства нарочно сговорились выставить в этот вечер напоказ свои недостатки, им едва ли удалось бы выполнить это с большим блеском и добиться более значительного успеха. К счастью для мистера Бингли и Джейн, некоторые номера этого спектакля, по-видимому, ускользнули от внимания молодого человека, не слишком чувствительного к проявлениям человеческой глупости. Однако достаточным злом было уже и то, что для его сестер и мистера Дарси открывалась великолепная возможность высмеивать ее родню. И Элизабет не могла решить, что для нее было. более невыносимо: вызывающие улыбки двух леди или молчаливое презрение джентльмена.
Остаток вечера принес ей мало приятного. Ее продолжал мучить мистер Коллинз, неотлучно следовавший за ней по пятам. Не будучи в состоянии уговорить ее танцевать, он своим присутствием лишал ее возможности принять приглашение какого-нибудь другого кавалера. Тщетно уговаривала она его воспользоваться обществом других барышень, предлагая познакомить его с любой из присутствовавших на балу. Мистер Коллинз утверждал, что он равнодушен к танцам и что больше всего ему бы хотелось выразить свое внимание дорогой кузине, надеясь тем самым как можно лучше зарекомендовать себя в ее глазах. По этой причине он предпочел бы до конца бала с ней не разлучаться. Против такого желания было трудно что-нибудь возразить. Поэтому Элизабет была благодарна мисс Лукас за то, что она часто к ним подходила и самоотверженно принимала на себя труд поддерживать разговор с мистером Коллинзом.
Элизабет, по крайней мере, была рада избавиться от знаков внимания со стороны мистера Дарси, который, хотя нередко и прохаживался без всякого дела неподалеку от нее, больше уже не пытался с ней заговаривать. Было приятно предположить, что она добилась этого намеками на мистера Уикхема.
Гости из Лонгборна покинули зал последними. Благодаря особой уловке миссис Беннет их экипаж был подан спустя четверть часа после того, как все остальные приглашенные уже уехали. Это дало им возможность заметить, с каким нетерпением ждал их отъезда кое-кто из обитателей Незерфилда. Миссис ХЈрст и ее сестра открывали рот лишь для того, чтобы посетовать на свою усталость, всем видом показывая, насколько им хочется наконец остаться одним. Уклоняясь от попыток миссис Беннет завязать разговор, они наводили оцепенение на всех присутствующих. Сцена эта слабо оживлялась пространными рассуждениями мистера Коллинза, полными комплиментов по адресу мистера Бингли и его сестер, по поводу изысканности только что закончившегося вечера и любезности и гостеприимства хозяев дома. Мистер Дарси вообще ничего не говорил. Мистер Беннет также молчал, смакуя развернувшееся перед ним зрелище. Мистер Бингли и Джейн, стоя несколько поодаль от других, разговаривали только между собой. Элизабет хранила молчание не менее упорно, чем миссис ХЈрст и мисс Бингли. И даже Лидия была настолько утомлена, что не произнесла ни слова, если не считать отрывочных восклицаний вроде: "Боже, как я устала!" - сопровождавшихся энергичным зевком.
Когда все наконец направились к выходу, миссис Беннет любезнейшим образом выразила непременное желание вскоре увидеть незерфилдскую компанию в Лонгборне. Обращаясь главным образом к мистеру Бингли, она сказала, что ее семья будет счастлива в любое время разделить с ним и его близкими скромный обед - без церемоний и формальных приглашений. Мистер Бингли искренне ее поблагодарил и охотно обещал навестить их при первом удобном случае после возвращения из короткой деловой поездки в Лондон, куда он должен был выехать на следующее утро.
Миссис Беннет была вполне удовлетворена. Покидая Незерфилд, она питала счастливую уверенность, что ее дочь переедет сюда спустя три-четыре месяца, которые понадобятся для приобретения новых экипажей и обстановки и приготовления свадебных нарядов. В той же мере она была убеждена в скором замужестве и второй дочери. Надежда на этот брак также доставляла ей немалое удовольствие, хотя и не столь сильное, как предвкушение замужества Джейн. Миссис Беннет любила Элизабет меньше других дочерей. И хотя она ничего не имела против Коллинза и его пасторского домика, они, конечно, не шли ни в какое сравнение с мистером Бингли и Незерфилдом.
ГЛАВА XIX далее…