Глава 9

Они поставили эту пьесу, и она имела  успех.  После  того  они  ставили

новые пьесы год за годом. Майкл вел театр  тем  же  методом  и  с  той  же

бережливостью, что и дом, извлекая каждое пенни из тех спектаклей, которые

имели успех, когда же  спектакль  проваливался,  что,  естественно,  порой

случалось, потери их  бывали  сравнительно  невелики.  Майкл  льстил  себя

мыслью, что во всем Лондоне не найдется театра, где бы так мало тратили на

постановки.  Он  проявлял  великую  изобретательность,  преображая  старые

декорации в новые, а используя на все лады мебель, которую  он  постепенно

собрал на складе,  не  должен  был  тратиться  на  прокат.  Они  завоевали

репутацию смелого и инициативного театра, так как Майкл был готов пойти на

риск и  поставить  пьесу  неизвестного  автора,  чтобы  иметь  возможность

платить высокие отчисления известным. Он  выискивал  актеров,  которые  не

имели случая создать себе имя и не претендовали поэтому на высокую оплату.

И сделал несколько очень удачных находок.

   Когда прошло три года, положение их  настолько  упрочилось,  что  Майкл

смог  взять  в  банке  ссуду,  чтобы  арендовать  только  что  построенное

театральное помещение. После длительных дебатов  они  решили  назвать  его

"Сиддонс-театр". Пьеса, которой они открыли тот сезон,  потерпела  фиаско,

то же произошло и со следующей. Джулия испугалась и пришла в  уныние.  Она

решила, что новый театр неудачливый, что она надоела публике. Вот тогда-то

Майкл оказался на высоте. Он был невозмутим.

   - В нашем деле всякое бывает, сегодня хорошо,  а  завтра  плохо.  Ты  -

лучшая актриса в  Англии.  В  труппе  есть  всего  три  человека,  которые

приносят деньги в кассу независимо от пьесы, и ты - одна из них. Ну,  было

у нас два провала. А  следующая  пьеса  пойдет  на  ура,  и  мы  с  лихвой

возместим все убытки.

   Как только Майкл твердо  почувствовал  себя  на  ногах,  он  попробовал

откупиться от Долли де Фриз, но  она  и  слушать  его  не  хотела,  а  его

холодность ничуть не трогала  ее.  Наконец-то  Майкл  встретил  достойного

противника. Долли не видела  никаких  оснований  вынимать  свой  вклад  из

предприятия, которое, судя  по  всему,  процветает  и  участие  в  котором

позволяет ей быть в тесном контакте с Джулией. И  вот  теперь,  набравшись

мужества, он снова попытался  избавиться  от  нее.  Долли  с  негодованием

отказалась покинуть их в беде, и  Майкл  в  результате  махнул  рукой.  Он

утешался тем,  что  Долли,  наверное,  оставит  своему  крестнику  Роджеру

кругленькую сумму. У нее не было никого, кроме племянников в Южной Африке,

а при взгляде на Долли сразу  было  видно,  что  у  нее  высокое  кровяное

давление. А пока что Майкла вполне устраивало иметь загородный  дом  возле

Гилдфорда, куда можно было  приехать  в  любое  время.  Это  избавляло  от

расходов на собственную дачу. Третья пьеса имела большой успех,  и  Майкл,

естественно, напомнил Джулии свои слова - теперь она  видит,  что  он  был

прав. Майкл говорил так, будто вся заслуга принадлежит ему одному.  Джулия

чуть было не пожелала,  чтобы  эта  пьеса  тоже  провалилась,  как  и  две

предыдущие, - так ей хотелось хоть  немного  сбить  с  него  спесь.  Майкл

чересчур высокого мнения о себе. Конечно, нельзя отрицать, что он в  своем

роде умен, нет, скорее, хитер и практичен, но далеко не так умен,  как  он

воображает. Не было такой вещи на свете, в которой  бы  он  не  разбирался

лучше других - по его собственному мнению.

   Мало-помалу Майкл все реже стал появляться на сцене.  Его  куда  больше

привлекала административная деятельность.

   - Я хочу поставить наш театр на такие же деловые рельсы, на каких стоит

любая фирма в Сити, - говорил он.

   Майкл считал, что с большей пользой потратит вечер, если,  в  то  время

как  Джулия  выступает,  будет  посещать  периферийные  театры  в  поисках

талантов. У него была записная книжка, куда он вносил имена всех  актеров,

которые, как  ему  казалось,  подавали  надежды.  Затем  Майкл  взялся  за

режиссуру. Его всегда  возмущало,  что  режиссеры  требуют  такие  большие

деньги за постановку спектакля, а в последнее время кое-кто  из  них  даже

претендовал на долю со сборов. Наконец выпал случай, когда два  режиссера,

которые больше  всего"  нравились  Джулии,  были  заняты,  а  единственный

оставшийся из тех, кому она доверяла, не мог уделить им все свое время.

   - Я бы не прочь сам попытать счастья, - сказал Майкл.

   Джулия  колебалась.  Майкл  не  отличался  фантазией,  идеи  его   были

банальны. Она не была уверена, что актеры станут слушать его указания.  Но

режиссер, которого они  могли  заполучить,  потребовал  такой  несусветный

гонорар, что им оставалось одно - дать Майклу попробовать  свои  силы.  Он

справился куда лучше, чем она ожидала. Он был  добросовестен,  внимателен,

скрупулезен. Он не жалел труда. И, к своему изумлению, Джулия увидела, что

он извлекает из нее больше, чем любой другой режиссер. Он знал, на что она

способна, и,  знакомый  с  каждой  ее  интонацией,  каждым  выражением  ее

чудесных глаз, каждым движением ее  грациозного  тела,  мог  преподать  ей

советы, которые помогли ей создать одну из своих лучших ролей. С  актерами

труппы он был взыскателен, но дружелюбен. Когда  у  них  начинали  сдавать

нервы, его добродушие, его  искренняя  доброжелательность  сглаживали  все

острые углы. После этого спектакля у них уже не возникал вопрос о том, кто

будет ставить  их  пьесы.  Авторы  любили  Майкла,  так  как,  не  обладая

творческим воображением, он был  вынужден  предоставлять  пьесам  говорить

самим за себя, и часто, не  вполне  уверенный  в  том,  что  именно  хотел

сказать автор, он должен был выслушивать их указания.

   Джулия стала богатой женщиной. Она не могла не признать, что Майкл  так

же осмотрителен с ее деньгами, как со своими собственными. Он следил за ее

вложениями и, когда ему удавалось выгодно продать ее акции, был доволен не

меньше, чем если бы они принадлежали  ему  самому.  Он  положил  ей  очень

большой оклад и с гордостью заявлял, что она  -  самая  высокооплачиваемая

актриса в Лондоне, но, когда играл сам, никогда не  назначал  себе  больше

того, что, по его мнению, стоила его роль,  а  ставя  пьесу,  записывал  в

статью расхода гонорар, который они дали бы второразрядному режиссеру.  За

дом и образование Роджера они платили пополам.  Роджера  записали  в  Итон

через неделю после рождения. Нельзя было отрицать,  что  Майкл  щепетильно

честен и справедлив. Когда Джулия осознала, насколько она богаче его,  она

захотела взять все издержки на себя.

   - Не вижу для этого никаких оснований, - сказал Майкл. -  До  тех  пор,

пока я смогу вносить свою долю, я буду это  делать.  Ты  получаешь  больше

меня потому, что стоишь дороже. Я назначаю тебе такую плату потому, что ты

зарабатываешь ее.

   Можно было только восхищаться его самоотречением, тем, как он жертвовал

собой ради нее. Если у него и были раньше честолюбивые планы  относительно

себя самого, он отказался от них, чтобы способствовать  ее  карьере.  Даже

Долли, не любившая его, признавала его  бескорыстие.  Какая-то  непонятная

стыдливость мешала Джулии худо говорить о нем с Долли, но  Долли,  при  ее

проницательном уме, уже давно разглядела, как невероятно Майкл  раздражает

свою жену, и считала долгом время от времени напоминать, насколько  он  ей

полезен. Все его хвалили. Идеальный муж. Джулии казалось, что никто, кроме

нее,  не  представляет,  каково  жить  с  мужем,  который  так   чудовищно

тщеславен. Его самодовольный вид, когда он выигрывал у своего противника в

гольф или брал над кем-нибудь верх при сделке, совершенно  выводил  ее  из

себя. Майкл упивался своей ловкостью. Он был  зануда,  жуткий  зануда!  Он

всегда все рассказывал Джулии, делился замыслами, возникавшими у него. Это

было очень приятно в те времена, когда находиться рядом с  ним  доставляло

ей наслаждение, но уже многие годы его прозаичность  была  ей  невыносима.

Что бы Майкл ни описывал, он входил в мельчайшие подробности. И он кичился

не только своей деловой хваткой - с возрастом он стал невероятно  кичиться

своей внешностью. В молодости его  красота  казалась  Майклу  чем-то  само

собой разумеющимся, теперь же он начал обращать на нее большое внимание  и

не жалел никаких трудов, чтобы  уберечь  то,  что  от  нее  осталось.  Это

превратилось у него в навязчивую идею. Он чрезвычайно  заботился  о  своей

фигуре; не брал в рот ничего, что грозило бы  ему  прибавкой  веса,  и  не

забывал про моцион. Когда ему показалось, что он начинает лысеть,  он  тут

же обратился к врачу-специалисту, и Джулия не сомневалась, что если бы  он

мог сохранить это в тайне, он пошел бы на пластическую операцию и подтянул

кожу лица. Он взял обыкновение сидеть  немного  задрав  вверх  подбородок,

чтобы не так были видны морщины на шее, и  держался  неестественно  прямо,

чтобы не отвисал живот. Он не мог пройти мимо зеркала, не взглянув в него.

Он всячески напрашивался на комплименты и сиял от удовольствия, когда  ему

удавалось добиться их. Хлебом его не корми - только скажи, как  он  хорош.

Джулия горько усмехалась, думая, что  сама  приучила  к  этому  Майкла.  В

течение многих лет она твердила ему, как он прекрасен, и теперь он  просто

не может жить без лести. Это была его ахиллесова пята. Безработной актрисе

достаточно было сказать ему в глаза, что он  неправдоподобно  красив,  как

ему начинало казаться, будто она подходит для той  роли,  на  которую  ему

нужен человек. В течение многих лет, насколько Джулии было известно, Майкл

не имел дела с женщинами, но, перевалив за сорок пять,  он  стал  заводить

легкие интрижки. Джулия подозревала, что  ни  к  чему  серьезному  они  не

приводили. Он был осторожен, и нужно ему было по-настоящему только одно  -

чтобы им восхищались. Джулия слышала,  что,  когда  его  дамы  становились

слишком  настойчивы,  он  использовал  жену  как  предлог,  чтобы  от  них

избавиться. Или он не мог рисковать тем, что она будет оскорблена в  своих

чувствах, или она подозревала что-то, или устраивала сцены ревности  -  не

одно, так другое, - но, "пожалуй, будет лучше, если их дружба кончится".

   - И что они находят в нем? - воскликнула  Джулия,  обращаясь  к  пустой

комнате.

   Она взяла наугад десяток его последних  фотографий  и  пересмотрела  их

одну за другой. Пожала плечами.

   - Что ж, не мне их винить. Я тоже влюбилась в него. Конечно,  тогда  он

был красивее.

   Джулии взгрустнулось при мысли, как сильно она любила его. Ей казалось,

что жизнь обманула ее, потому что ее любовь умерла. Она вздохнула.

   - И у меня так болит спина, - сказала она.