Ларошфуко О человеке, стр.1

Леность - это самая безотчетная из всех наших страстей. Хотя могущество ее неощутимо, а ущерб, наносимый ею, глубоко скрыт от наших глаз, нет страсти более пылкой и зловредной. Если мы внимательно присмотримся к ее влиянию, то убедимся, что она неизменно ухитряется завладеть всеми нашими чувствами, желаниями и наслаждениями. В ленивом покое душа черпает тайную усладу, ради которой мы тут же забываем о самых горячих наших упованиях и самых твердых намерениях. Леность - это такой сладостный мир души, который утешает ее во всех утратах и заменяет все блага.

Должен обрести успокоение тот, у кого хватило мужества признаться в своих поступках.

Уверенность в себе составляет основу нашей уверенности в других.

Нам трудно поверить тому, что лежит за пределами нашего кругозора.

Чаще всего вызывают неприязнь те люди, которые твердо уверены во всеобщей приязни.

Люди никогда не бывают ни безмерно хороши, ни безмерно плохи.

Как мы можем требовать, чтобы кто-то сохранил нашу тайну, если мы сами не можем ее сохранить?

Может ли человек с уверенностью сказать, чего он захочет в будущем, если он не способен понять, чего ему хочется сейчас.

Человек никогда не бывает так несчастен, как ему кажется, или так счастлив, как ему хочется.

Нигде не найти покоя тому, кто не нашел его в самом себе.

Говорить всего труднее как раз тогда, когда стыдно молчать.

Ясный разум дает душе то, что здоровье - телу.

Мудрец счастлив, довольствуясь немногим, а глупцу всего мало...

Окончательно соскучившись, мы перестаем скучать.

Когда мы радуемся или печалимся, наши чувства соразмерны не столько удачам или бедам, доставшимся нам на долю, сколько нашей способности чувствовать.

Мы всего боимся, как и положено смертным, и всего хотим, как будто награждены бессмертием.

Людские ссоры не длились бы так долго, если бы вся вина была на одной стороне.

Никакому воображению не придумать такого множества противоречивых чувст, какие обычно уживаются в одном человеческом сердце.

Твердость характера заставляет людей сопротивляться любви, но в то же время она сообщает этому чувству пылкость и длительность; люди слабые, напротив, легко загораются страстью, но почти никогда не отдаются ей с головой.

Все наши качества, дурные, равно как и хорошие, неопределенны и сомнительны, и почти всегда они зависят от милости случая.

Мы никогда не стремимся страстно к тому, к чему стремимся только разумом.

Мы выиграли бы в глазах людей, если бы являлись им такими, какими мы всегда были и есть, а не прикидывались такими, какими никогда не были и не будем.

У нас нашлось бы очень мало страстных желаний, если бы мы точно знали, чего мы хотим.

Ничто так не мешает естественности, как желание казаться естественным.